Владимир Башмачников, главный научный сотрудник ВИАПИ им. А.А.Никонова, д.э.н., профессор, почётный президент АККОР выступил на "Дне экономики" перед преподавателями, аспирантами и студентами Аграрно-технологического института Российского университета дружбы народов.
Сегодня в рамках международной научной конференции, проводимой в Российском университете дружбы народов, очень своевременно выделен «День экономики». В России ныне со всей остротой обозначилась необходимость усилить внимание к вопросам экономической эффективности во всех сферах производственно-хозяйственной деятельности. В связи с этим существенно повышается роль экономистов, которые должны стать подлинными штурманами, прокладывающими курс развития экономики на всех уровнях иерархии управления народным хозяйством от первичных звеньев до межотраслевых комплексов и страны в целом.
Сегодня, прежде чем приступить на нашей конференции к докладам и дискуссиям по частным экономическим вопросам, полезно вспомнить методологическое положение о соотношении категорий «экономика» и «экономическая политика». Я не приглашаю вас заняться схоластикой, словесными упражнениями. Эта тема имеет конкретное прикладное значение. На всех уровнях производственно-хозяйственной иерархии есть четкое распределение основных функций управления: а) командования и б) обоснования команд. Первая функция сосредоточена у руководителей-администраторов. Вторая – у специалистов: экономистов, технологов, инженеров, бухгалтеров и т.п. Руководитель – это власть. Он выбирает и определяет направления развития, т.е. генерирует, формулирует политику развития и командует ее реализацией, принимая на себя ответственность за конечные, в том числе за экономические результаты. Штаб специалистов помогает руководителю в выборе направлений развития, а также в организации выполнения намеченных планов. Успех дела зависит от того, насколько слаженно, гармонично взаимодействуют руководители и специалисты – помощники. Не менее важное значение имеет и характер взаимодействия специалистов между собой. В производственно-хозяйственной сфере особо полезно, чтобы в роли координаторов этого взаимодействия выступали экономисты, способные взвешивать влияние многих часто разнонаправленных факторов на конечные результаты деятельности производственно-хозяйственной системы. Еще более важен характер взаимоотношений руководителя (власти) с совокупным, коллективным помощником и с координатором-экономистом.
Для выстраивания рационального взаимодействия руководителя-политика со штабом специалистов-помощников полезно следовать основополагающему принципу, формулировка которого принадлежит В.И.Ульянову-Ленину: «Политика – есть самое концентрированное выражение экономики». Суть данного принципа состоит в следующем: политика - это не самостоятельная независимая властная особа. Она может быть длительно успешной, только если базируется на знании объективных экономических закономерностей, если содействует поддержанию объективно необходимых экономических количественных пропорций и качественных соотношений. Если же политика воспаряет над экономикой, игнорирует ее требования, в частности, необходимость постановки целей и задач с учетом рационального, эффективного использования имеющихся ресурсов, то такая политика заведет экономику в тупик. Автор данной формулы-принципа эту суть выразил следующим образом: "...С другой стороны, пренебрежительное отношение к требованиям экономики, вера во всесилие политических решений и лозунгов лишают политическое руководство необходимой объективной основы и тем самым превращает его в царство субъективизма и произвола."(Ленин В. И.,полное собрание сочинений,, 5изд., т.42, с.278)
В новейшей истории России в 20 венке этот принцип применялся на практике лишь один раз, когда его автор В.И.Ленин, опираясь на всесторонне обоснованные предложения экономического штаба, возглавляемого А.И.Рыковым, дал импульс реализации Новой Экономической Политики (НЭП). Тогда экономическая политика на деле стала "концентрированным выражением" требований экономики. В результате был достигнут беспрецедентный успех в восстановлении за исторически короткий срок (всего около шести лет) российской экономики, разрушенной в годы двух войн (первой мировой и гражданской). Однако в последующие многие десятилетия данный основополагающий принцип был отклонен и игнорировался. Возобладала амбициозность политиков над закономерностями, здравым смыслом и взвешенностью экономики. Политика стала пришпоривать экономику. Вместо содействия гармоничному развитию экономики, она стала ее насиловать, ускоряя развитие ее одних элементов за счет стагнации, торможения других.
Только в 80-х годах прошлого века накопившиеся диспропорции в народном хозяйстве, глубочайший экономический кризис и вызревание сильнейших политических потрясений отрезвили политику, ослабили ее эгоцентристскую амбициозность. Государственные политики вспомнили об исторических успехах НЭПа, официально признали системные пороки командования экономикой и начали рыночные реформы. Однако просветление было недолгим. Политический произвол и командование экономикой без опоры на знание объективных закономерностей ее развития за многие предыдущие десятилетия набрали настолько большую инерцию, что для современных политиков оказалось проще вернуться к методам, так называемого, "ручного управления" экономикой, к ускорениям и рывкам по отдельным избранным направлениям вместо создания условий для сбалансированного и гармоничного развития всей экономической системы. Но этот возврат к практике насилия амбициозной политики над экономикой вновь как и прежде в течение 50-60 лет сопровождается ухудшением использования имеющихся финансовых, материальных и трудовых ресурсов, усилению экономических диспропорций, снижению экономической эффективности хозяйствования.
Опасным для России является складывающееся иррациональное соотношение между крупным и малым бизнесом. Крупные и сверхкрупные компании во всех сферах экономической деятельности устанавливают свою монополию на рынках товаров и рабочей силы. В отсутствии сколько-нибудь серьезной конкуренции со стороны малого предпринимательства монополисты диктуют высокие розничные цены на товары массового спроса и одновременно замораживают рост заработной платы. В результате, поскольку у населения почти нет альтернативных источников доходов(в частности за счет малого бизнеса), происходит снижение уровня жизни основной массы россиян. Углубляется разница в доходах населения и небольшой части «владельцев заводов и пароходов». А это, как известно из российской истории, чревато сильными общественно-политическими потрясениями, останавливающими развитие экономики на десятилетия.
Пагубные диспропорции между крупным и малым бизнесами, между высокими ценами на товары в рознице и низкими зарплатными доходами людей присущи и современному российскому сельскому хозяйству. Они не являются следствием объективных процессов, а рукотворны. Это неизбежный результат аграрно-экономической политики, воспарившей над экономикой, насилующей экономику. Приведу несколько примеров, иллюстрирующих эту «крамольную» мысль.
Пример первый – о диспропорциях в свиноводстве, которое официально признается чуть ли не самой успешной подотраслью современного российского сельского хозяйства. Известно, что в России в лихие 90-е годы произошел резкий спад сельскохозяйственного производства вообще и производства свинины в частности. Поголовье свиней уполовинилось. Спад произошёл в основном в секторе крупных сельхозпредприятий. Частный сектор (хозяйства населения Л П Х) оказался значительно устойчивее. В нем свинопоголовье сократилось на меньшие проценты (на 30 процентов). Необходимо было принимать меры по восстановлению и развитию свиноводства. Тогда в сельскохозяйственном штабе страны рассматривались несколько возможных направлений вложения средств в реанимацию подотрасли: 1) восстановить значительную часть свиноферм в сельхозорганизациях, 2) поддержать наращивание поголовья в хозяйствах населения (ЛПХ), 3) помочь нарождающемуся фермерству создавать семейные свиноводческие фермы, 4) строить индустриальные свиноводческие комплексы-гиганты. Агрополитики в рамках Приоритетного национального проекта сосредоточились на последнем варианте. На создание крупных свинокомплексов направилась львиная доля государственных субсидий и инвестиционных кредитов. Агропромышленные компании откликнулись на господдержку и началось строительство «свиноградов».
Первые свинокомплексы стали функционировать в неблагоприятной экономической среде. В Россию тогда много завозилось сравнительно дешевого свиного мяса из Польши, Дании и Германии, производимого, кстати, фермерскими хозяйствами. Лишь немногие индустриальные "свинограды" справлялись с конкуренцией от импортеров свинины. У большинства же из них производственная себестоимость не вписывалась в цену рынка, опущенную импортерами. В Союзе производителей мяса забили тревогу. Зазвучали опасения, что новые инвесторы отвернутся от строительства «свиноградов». Тогда крупные производители свинины решили активно бороться с конкурентами – зарубежными и внутрироссийскими. По отношению к внешним предлагали Правительству ввести высокие пошлины на импорт свинины. А по отношению к внутренним - начать политику сдерживания, торможения их развития. Правительство, болеющее гигантоманией, исключило возможность господдержки фермеров, задумавших строить семейные свинофермы. И это несмотря на то, что во многих российских регионах такие сравнительно небольшие свинофермы уже были построены и успешно функционировали с соблюдением всех ветеринарных требований. Они добивались производственных и экономических показателей на зарубежном уровне. Параллельно началось масштабное наступление на свиноводство в хозяйствах населения – под предлогом борьбы с африканской чумой свиней (АЧС).
Аграрная политика (власть) изнасиловала экономику подотрасли свиноводства. Пространство было очищено от конкурентов. Этому помогло эмбарго на импорт свинины. В результате ничто не помешало хозяевам свинокомплексов договориться между собой о существенном повышении цены на свинину по всей рыночной цепочке. Розничные цены на свиное мясо подскочили на 25-30 процентов. У агропромышленных инвесторов страх перед разорением исчез и строительство свинокомплексов-гигантов продолжилось. На этом этапе у свиноводческой индустриализации обозначилась новая черта – региональные власти стали соревноваться между собой – у кого «свиноград» крупнее. В этом вопросе передовиком временно оказались руководители Псковской области. Они соблазнили инвесторов на строительство «свиномегаполиса» на 2 миллиона разового содержания свиней, пообещав им огромные суммы государственных субсидий.
Ни высшие госчиновники, ни свиноолигархи даже не удосужились выяснить, почему же во всей Европе нет ни одного крупного свинокомплекса, почему же в США серьезные, экономические и социальные проблемы при эксплуатации первых крупных свинокомплексов побудили государство принять действенные экономические меры по сдерживанию их дальнейшего строительства и поощрению создания семейных свиноферм, работающих по контракту с крупными мясокомбинатами.
Ныне псковский сверхгигант построен и работает. Его хозяева и псковские чиновники уже говорят об успехах. Ежедневно отгружаются в крупные города большие объемы готовой мясной продукции. Псковская область стала кормилицей россиян. Бухгалтерская, производственная себестоимость свинины благополучно вписывается в установленную монополистами высокую цену и обеспечивает уровень рентабельности, вселяющий надежду на своевременную окупаемость.
Но в процессе работы гиганта все отчетливее проявляются его побочные антиуспехи. Прежде всего, это назревание самой настоящей экологической драмы.. Предусмотренный проектом удешевлённый способ утилизации 4-х миллионов кубометров жидкого навоза в год не позволяет на практике справиться с навозной проблемой без нанесения вреда экологии обширной прилежащей к комплексу обжитой сельской территории. Уже практически загрязняются почва, грунтовые воды, воздух. Уже случились протестные акции жителей против загрязнения среды обитания. Уже журналисты подняли большой шум о надвигающейся экологической катастрофы в год, провозглашённый властью годом борьбы за чистую экологию. Уже возникшая экологическая проблема обсуждается в аграрном комитете Псковского законодательного органа. В результате готовится решение о выделении инвестиций на строительство завода по утилизации навоза (выпаривание и др.). Расчеты показывают, что это почти удвоит общую стоимость комплекса, соответственно сильно увеличит себестоимость продукции за счет амортизации. А это кратно удлинит срок окупаемости всего «свинограда», сделает его неконкурентоспособным.
Кроме того, уже просматриваются негативные социальные последствия работы комплекса. В Псковской области в связи с его постройкой принято решение о запрете крестьянам выращивать свиней в их подворьях (ЛПХ). По мнению хозяев и специалистов комплекса, это даст гарантию от возможного свинячьего Армагеддона, т.е. вспышки АЧС (африканской чумы) и гибели сотен тысяч свиней, сосредоточенных на комплексе Сельские жители Псковской области оказались без традиционного свиного мяса в своем рационе. Покупать его в городских магазинах крестьяне не могут из-за низких денежных доходов. Это существенный признак снижения качества жизни селян (в дополнение к ухудшению экологии). Необходимо добавить, что комплекс не принес с собой на село разрекламированное социальное благо - увеличение количества рабочих мест и фонда заработной платы (основного источника доходов наёмных сельских тружеников). Администрация комплекса предпочитает местным работникам гастарбайтеров, которых завозит вахтовым методом на трехмесячные сроки.
Охарактеризованные факты, приводящие к снижению качества жизни сельских жителей уже подстегивают депопуляцию сельских территорий, граничащих со свинокомплексом. Растет количество объявлений о продаже жилья. При этом заметно снижение цен на крестьянские дома из-за отсутствия желающих переселиться на дышащую навозом территорию. В этой связи в Законодательном собрании области уже ведутся разговоры о целесообразности введения экологического налога на свиноводческие объекты повышенной концентрации поголовья. Но такой налог может еще больше удлинить сроки окупаемости подобных политикозначимых, но экономически безрассудных объектов.
В завершение первого примера насилования агрополитикой экономики, нужно сообщить, что строительство второй очереди свинограда в Псковской области приостановлено. Не исключено, что будет избран американский путь сочетания фермерских семейных откормочных свиноферм с агропромышленными комплексами, концентрирующими у себя репродукцию, производство комбикормов, забой и переработку животных. Но значительные средства уже потрачены на "индусриальный прорыв" необоснованно, ни экономически, ни социально. Сколько можно было бы построить важного и нужного (семейных и других ферм), если бы агрополитика не отрывалась так сильно от реальной экономики!
Пример второй – о диспропорциях в молочном скотоводстве. Производство молока и молочных продуктов в России в отличие от свиноводства даже официально признается аутсайдером среди подотраслей сельского хозяйства. За период от начала аграрных преобразований, т.е. от 1990 года до принятия Приоритетного национального проекта, поголовье коров тоже уполовинилось, сократилось с 20,6 млн. голов до 8,9 млн. голов. Статистика показала, что сброс поголовья произошел только в секторе сельхозорганизаций (СХО) – в 4,2 раза (с 15,3 млн. голов до 3,6 млн. голов). В секторе семейных крестьянских хозяйств (личные подсобные хозяйства – ЛПХ плюс нарождающиеся фермерские хозяйства – (КФХ) количество коров сохранилось. Семейные крестьянские хозяйства в молочном деле оказались также как и в свиноводстве намного устойчивее предприятий коллективных-корпоративных. Этот вывод из сопоставления динамики поголовья коров за двенадцать лет в двух качественно различных формах организации молочного производства (в семейных и коллективно-корпоративных хозяйствах) по существу повторяет вывод, который в 1935 г. сделал А.В.Чаянов, в брошюре «Основные вопросы организации колхозного животноводства в Казахстане», приуроченной к открытию Всесоюзной Сельскохозяйственной Выставке. Он тогда сопоставил показатели в производстве молока в традиционных крестьянских подворьях и в созданных колхозах. Выявилось, что в домашних (частных) хозяйствах значительно выше удои на корову, меньше падеж скота, особенно телят.
Результаты сопоставления, проведенного с разрывом в 80 лет, схожи. Семейные хозяйства в содержании коров и в производстве молока более устойчивы и более результативны. Можно сказать, что результаты и выводы, сделанные на их базе, отражают реальные закономерности специфического производства молока. Казалось бы эти выводы следовало учитывать при разработке стратегии выведения молочной подотрасли из затяжного кризиса. Надо было уже с середины 90х годов усиливать государственную поддержку семейных форм производства молока. Увы, это было бы возможно, если бы соблюдался основополагающий принцип «Политика – есть концентрированное выражение экономики!». Но данный принцип был в очередной раз проигнорирован. Снова политика возвысилась над экономикой и надавила на нее своей амбицией и волей. Правда, формально возможности крестьянских подворий и фермерских хозяйств были учтены – в Приоритетном Национальном проекте «Развитие АПК» был выделен раздел по поддержке и развитию малых форм ведения сельского хозяйства. Но реальные большие суммы поддержки были всё же направлены на сектор сельхозорганизаций, точнее на его новую часть – на строительство крупных сельхозпредприятий нового индустриального типа – молочных мегаферм.
Прошло десятилетие амбициозного увлечения агрополитиков созданием молочных мегаферм. За эти годы их в стране построили десятки с общим поголовье коров более 150 000. Уже можно говорить о некоторых результатах такой инвестиционной политики. Агрочиновники восхваляют успехи – «пошло большое молоко». Но экономисты – аналитики добавляют ложку дегтя в бочку меда: ученые Северо-Западного НИИ экономики и организации сельского хозяйства отмечают, что этот успех достаётся дорогой ценой. На большинстве индустриальных мегаферм низкая рентабельность предопределяет удлинение сроков окупаемости до 25-30 лет вместо принятых в международной практике 8-10 лет. Государство вынуждено, чтобы не закрывать новое производство на таких фермах-гигантах, дополнительно дотировать их из бюджета, оставляя без господдержки производство молока в хозяйствах населения (ЛПХ). Заведующий отделом экономики молочного скотоводства этого института В.Суровцев утверждает: «наши многолетние исследования показывают, что сверх крупные производители молока, добиваясь высоких производственных результатов, не могут обеспечить высокую экономическую эффективность деятельности.» (сайт АККОР (архив) 15.02.2017 г.). Ученый объясняет низкую экономическую эффективность мегаферм не временными трудностями освоения проектов, а принципиальным противоречием таких проектов биологическим и организационным особенностям производства молока. Главная причина кроется в излишней концентрации поголовья на таких объектах, которая не соответствует биологии коров (вызывает у них стрессы, ослабляющие природный иммунитет), Кроме того крупный размер предприятий сильно осложняет управление такими фермами, требуя от системы организации труда и управления на фермах исключительно высокой мотивации наемных работников, которую обеспечить в сложном молочном производстве мало кому удаётся.
Сегодня в России уже есть альтернатива низкорентабельным молочным мегафермам – это высокотехнологичные и экономичные семейные молочные фермы. Зимой 2016-2017 гг. фермерская ассоциация (АККОР) совместно с Минсельхозом с участием Россельхозбанка, Росагролизинга и экономических научных учреждений провели Всероссийский конкурс на лучшую семейную ферму по четырем количественным номинациям – до 25 коров, от 26 до 50 коров, от 51 – до 100 коров и от 101 до 200 коров. По каждой ферме-участнице были получены подробные производственно-экономические характеристики. Выявилось, что 40 процентов семейных ферм имеют годовую продуктивность коров выше 5000 кг и 30 процентов – от 3500 до 5000 литров. На 80 процентах ферм производственная себестоимость одного литра молока ниже 15 руб., что обеспечивает достойный уровень рентабельности для своевременного (в течение 8 лет) погашения разумных (не завышенных) инвестиционных кредитов. Один из организаторов – спонсоров конкурса – генеральный директор ООО «Навигатор» - новое машиностроение» Артем Галицкий заявил при подведении итогов: «семейная молочная ферма – это не только возможность для семьи получить стабильный доход, но это и достижение высокого качества произведенного молока при одновременном увеличении его количества и уменьшении себестоимости его производства. Это достигается за счет использования кормов собственного производства, уменьшения затрат на транспортирование грубых и сочных кормов (специфика скотоводства), уменьшения объема ручного труда и автоматизации ряда работ» (сайт АККОР, архив, 16.03.17 г.)
Анализ материалов конкурса семейных молочных ферм и сопоставление экономических показателей ферм, созданных на базе КФХ, с такими же показателями молочных мегаферм-гигантов организаторы конкурса представили XXVIII съезду фермеров системы АККОР. Съезд, опираясь на эти материалы, рекомендовал Минсельхозу и Правительству Российской Федерации скорректировать инвестиционную политику по отношению к молочной подотрасли – поуменьшить объемы субсидий, субвенций и льготных кредитов для строительства новых мегаферм и за счет этих средств умножать количество семейных молочных ферм, объединения их в перерабатывающие кооперативы. Эффект будет мультипликационный: во-первых, дополнительного молока станет не меньше, а даже больше (за счет удешевления строительства и в связи с этим увеличения поголовья коров), во-вторых, качество молока улучшится, в-третьих, возрастут доходы жителей села, повысится качество их жизни и уменьшится их миграция в города, где для них нет свободных рабочих мест.
Завершая изложение второго примера неоправданного насилия агрополитикой аграрной экономики, поделюсь соображениями по поводу отношения аграрной власти к производству молока в хозяйствах населения (ЛПХ). Я уже говорил, что в лихие девяностые годы производство сельхозпродукции в крестьянских подворьях оказалось наиболее устойчивым. Это было учтено при разработке приоритетного национального проекта. В нем были предусмотрены меры господдержки ЛПХ, в том числе молочного дела.
Но постепенно ситуация в секторе ЛПХ стала ухудшаться. Изменилось отношение к домашним хозяйствам со стороны руководства СХО, в которых работало большинство их владельцев. Раньше в коллективных предприятиях (колхозах и совхозах) домохозяйства получали систематическую и немалую помощь – кормами, транспортом и др. (осуществлялась по традиции еще со времен помещичьих хозяйств забота о рабочей силе). Но в результате реформирования СХО, превращения их в капиталистические предприятия, их руководители, превратившиеся в хозяев-собственников, стали смотреть на ЛПХ как на своих конкурентов в использовании рабочей силы. Помощь и поддержка с их стороны стала уменьшаться, а то вовсе прекращаться. Это привело к сокращению объемов производства в ЛПХ. Особенно пострадало молочное дело – стало заметно уменьшаться поголовье коров.
На такие изменения агрополитика (агровласть) прореагировала неожиданным образом. Личные подсобные хозяйства перестали быть для власти надежным подспорьем в улучшении показателей валового производства молока в стране. Власть осердилась и отказала хозяйствам населения в государственной поддержке. Все её внимание стало фокусироваться на производстве молока в так называемом «организованном секторе», в сельхозорганизациях (СХО). Для удобства в эту категорию стали относить и молочные фермы, созданные на базе КФХ. Новое отношение власти к молочному производству в ЛПХ выразил один крупный чиновник Минсельхоза РФ, заявив, что этот сектор не перспективен, что ЛПХ проживут еще не более 15-20 лет. Они, дескать, сегодня портят общую картину производства молока по объемам. У них низкие производительность труда и экономическая эффективность. Поэтому они сельскохозяйственному штабу страны стали не интересны.
В этом факте четко проявился отрыв политики от реальной экономики. К счастью не во всех российских регионах местные власти подхватили это «новое» направление в агрополитике по отношению к хозяйствам населения. Позитивный опыт поддержки ЛПХ вырастает в Ульяновской области. Там подсчитали, что молоко в крестьянских подворьях для крестьянских семей очень даже выгодно. Производственные затраты на литр молока там не превышают 15-16 руб. Значит молоко для крестьянских детей обходится семьям в 2 раза дешевле по сравнению с магазинным молоком, цена которого уже около 45 руб. за литр. Кроме того излишки молока при помощи молочных кооперативов можно продавать ныне на молокозаводы по 20-22 руб. за литр. А это – ощутимая прибавка к невысокой зарплате, получаемой семьями в нынешних капиталистических СХО.
С учетом таких аргументов власти Ульяновской области разработали и утвердили программу поддержки крестьянских подворий. В области работают более 30 потребительских кооперативов по сбору молока от хозяйств населения. Кроме того предусматривается поощрение фермерским хозяйствам, которые включаются в такие кооперативы и помогают подворьям техникой, грубыми и концентрированными кормами на коммерческих условиях, но по приемлемым ценам. Иначе говоря, Ульяновские власти демонстрируют выстраивание аграрной политики не в подчинении чьим либо амбициям, а в соответствии с запросами реальной экономики, с учетом ее достигнутого уровня и реальных возможностей для дальнейшего развития. Они проявляют заботу о сохранении «сельского народонаселения», перераспределяя на эту цель средства из регионального бюджета, понимая, что если не делать этого сейчас, то после исчезновения сельских поселений вновь создавать их будет многократно дороже.