Почетный Президент Ассоциации крестьянских (фермерских) хозяйств и сельскохозяйственных кооперативов России Владимир Федорович Башмачников выступил в аграрно-технологическом институте Российского университета дружбы народов с лекцией для научных сотрудников, аспирантов, преподавателей.
План лекции
· Исторические корни проблемы
· Ситуация на сегодня
· Руководители федерального уровня о причине их предпочтений крупному агробизнесу
· Возражение первое
· Возражение второе
· Так куда же идти дальше?
Исторические корни проблемы
Для того, чтобы вы, уважаемые коллеги, смогли быстрее и качественнее переключиться с предыдущих занятий на нашу беседу по названной теме, давайте проведем интеллектуальную разминку. Поразмыслим над возможной исторической аналогией. Вообще-то строить исторические параллели дело довольно рискованное. Но мы знаем, что философы любят говорить о развитии человеческого общества по «спирали» и что оно в своей истории периодически проходит этапы схожие по своим важным характеристикам и что поэтому, внимательно изучая исторические циклы, можно находить, выявлять некие объективные закономерности, знание которых позволяет предвидеть контуры будущего, избегать общественно-политических и других «рукотворных» катаклизмов и катастроф.
После этого вводного замечания перехожу к построению исторической параллели. Россия была и остается северной страной с менее благоприятными климатическими условиями для ведения сельского хозяйства по сравнению с большинством территорий, обжитых человеком. Данное обстоятельство по оценкам многих российских и зарубежных аналитиков послужило основной причиной большого отставания сначала Руси, а затем и России в социально-экономическом развитии.
Дважды в тысячелетней истории России после эпохи рюриковичей сильные правители пытались на основе радикального реформирования общественно-экономического и государственного устройства вырвать страну из вековой отсталости. Это был Петр I в XVIII веке и Иосиф Сталин в XX веке. Обе эти попытки подробно описаны российскими и зарубежными историками и писателями. Понимая, что внешне, фактологически реформаторская деятельность, проводимая этими неповторимыми историческими руководителями России, одна на другую непохожи, мы с вами все-таки попытаемся их сопоставить по самым судьбоносным для истории России характеристикам. Оказывается, в тех общественно-экономических и государственных преобразованиях есть глубинное сходство. Они весьма похожи 1) по общей направленности, 2) по методам реализации, 3) по краткосрочным результатам, 4) по отдаленным результатам. Охарактеризуем кратко эти сходства.
Первое сходство. В обоих случаях вожди видели в качестве основного двигателя, «драйвера» рывка из отсталости развитие оборонной промышленности и сопутствующее ему строительство городов, коренное перевооружение армии и флота. В обоих случаях донорами преобразований, поставщиками ресурсов (продовольственных, финансовых, трудовых) определялись реформаторами и реально были сельские территории, российская деревня, крестьянство.
Второе сходство. Насильственная централизация ресурсов. С этой целью проводилась в обоих случаях экспроприация крестьян, лишение их статуса свободных хлебопашцев, ограничение их личных прав, закрепощение за представителями государственной элиты, на которых опирались реформаторы, Петр I и егонаследники ввели в России наиболее жестокое крепостное право, закрепили землю и работников за помещиками. Для удобства надзора за крепостными селянами (административного и финансового), провели укрупнение сельских поселений. И.Сталин провел раскулачивание, ликвидировал семейно-кооперативную систему ведения сельского хозяйства, успешно работавшую в годы НЭПа. В ходе всеобщей коллективизации создал новую аграрно-политическую элиту (аналог помещичьей элиты). Преемники Сталина в партийно-государственном руководстве продолжили курс на укрупнение сельских поселений, на усиление концентрации производства и централизации управления, укрепление командно-административных методов управления. В обоих случаях реформы, поддерживаемые только вновь формируемыми элементами экономической и политической элит, проводились жесткими, даже жестокими методами, насильственно, особенно по отношению к основному населению – крестьянству.
Третье сходство. В обоих случаях высокая централизация ресурсов, достигнутая в короткие сроки, обеспечила достижение целей, поставленных державными реформаторами. Были выстроены жестко централизованные, автократические общественно-политические системы – империи, в которых власть руководителей-вождей страны опиралась на представителей новых элит, экономически и политически целиком зависимых от властных центров, а также на раздутые репрессивные структуры, призванные охранять власть от протестов народных (крестьянских) масс, опущенных до положения полурабов.
В обоих случаях благодаря новому построению государства и общества, обеспечившему беспрецедентную в российской истории централизацию ресурсов, российским империям, возникшим в результате реформ, удалось добиться внешне впечатляющих побед. Развивалась оборонная промышленность, вокруг металлургических и оружейных заводов строились города, перевооружились, укрупнялись армия и флот. Империи активно в результате победных войн расширяли свои территории.
Россия из страны – отсталой «замарашки» превращалась в крупную и сильную державу, с которой вынуждены были считаться другие страны-державы, социально-экономическое отставание от которых так тревожило вождей-реформаторов
Четвертое сходство. Однако в обоих случаях новое устройство государств-империй, обеспечило ускорение – рывок в развитии только на исторически непродолжительные сроки – примерно на два-три поколения. Сами архитекторы и вершители тех коренных преобразований уходили «в мир иной» с сознанием своей исторической правоты, в надежде на долгую и добрую историческую память россиян за трудный, но успешный рывок страны из отсталости. Их прямые наследники – продолжатели и сохранители имперских систем правления, основанных на крепостническом бесправии крестьян (да в большинстве своем и других слоев населения), тоже по инерции доживали свой век если не и в эйфории от успехов на отдельных направлениях развития «обороноспособности» страны, то во всяком случае в уверенности, что «честно и праведно служили цели, поставленной еще великими реформаторами – догнать и перегнать «надменных» соседей.».
Но довольно скоро (по историческим меркам) даже внешне заметные успехи приходили все реже, а проигрыши в историческом соревновании со странами-соседями – все чаще. Даже в военном отношении. Просвещенные умы и в ту, и в другую эпохи, т.е. опять-таки «в обоих случаях», находили в качестве основной причины учащающихся неудач и поражений – серьезное ослабление, экономики, сохраняющееся историческое социально-экономическое отставание от стран-соперниц. Новые поколения крестьян в статусе закрепощенных не обеспечивали роста объемов продовольствия, необходимого расширяющимся городам и армиям. Новые поколения знати, привыкшие «хорошо жить» на присвоении результатов труда крепостных крестьян и научившиеся «пыль пускать» органам центральной власти, уже не обеспечивали необходимого продуктивного напряжения всех структур и сил общества. Но представители знати-элиты, несмотря на ослабление экономики, сохраняли для себя привычно-высокое качество жизни – за счет обирания основной части населения. Это приводило в обоих случаях к росту социального напряжения, повышалась нагрузка на государственные репрессивные силы.
Пятое сходство. С учетом нарастающих дискуссий центры власти в обоих случаях предприняли попытки реформирования социально-экономических порядков. Начинались реформы с внесения принципиальных поправок в агрострой. В первом случае при императоре Александре II начался процесс освобождения крестьян от крепостнической зависимости, которую создатели Российской империи – Петра I и его ближайшие преемники закладывали в качестве краеугольного камня в ее фундамент, но которая не выдержала испытания временам. Во втором случае при генеральном секретаре ЦК КПСС Л.И.Брежневе начались эксперименты по частичному наделению наемных работников хозяйскими правами путем создания внутри крупных сельхозпредприятий хозрасчетных первичных трудовых ячеек с оплатой за продукцию. А при генсеке Горбачеве М.С. даже было принято решение о снятии государственного запрета на ведение частных семейных крестьянских хозяйств.
Но в обоих случаях попытки раскрепощения крестьян, возрождения системы крестьянского хозяйствования натолкнулись на ожесточенное сопротивление со стороны аграрной элиты – дворян-помещиков в XIX веке и директорско-председательского корпуса в XX веке. В результате реформы проводились нерешительно, вяло. Великая аграрная реформа, начатая Александром II, растянувшаяся на 60 лет, так и не была завершена. Также и аграрное реформирование, начатое в советскую эпоху, тоже тянется уже более 50 лет.
Эти вялые реформы принципиально не изменяли российский агрострой. Он в обоих случаях оставался латифундистским, недемократическим, неспособным использовать в полной мере созидательную энергию крестьян, особый экономический феномен крестьянской семьи-хозяина, ее заинтересованности, инициативности и ответственности. Как следствие, стала перманентной продовольственная проблема, сохранялся низкий уровень жизни основного населения страны. Нарастание социально-политического напряжения в обоих случаях привело к революциям и разрушению государственного устройства. Рухнули империи, созданные Петром Первым и Иосифом Сталиным. Социально-экономический марафон оказался им не под силу. Современной России от тех империй остались в наследство лишь известные достижения в военно-промышленной сфере. В целом же, в социально-экономическом отношении историческое отставание России от старых стран-соседей сохранилось. Те вздергивания страны, штурмы и рывки в экономике на основе закрепощения крестьян, латифундизма и сверхцентрализации ресурсов исторически оказались для России, мягко говоря, не слишком полезными.
Ситуация на сегодня
Перейдем от затянувшейся «интеллектуальной» разминки, от исторического экскурса к анализу сегодняшней ситуации с построением сельскохозяйственной отрасли, так называемого «агростроя». Сначала кратко о современном зарубежном опыте. В начале XXI века система ведения сельского хозяйства на основе семейных крестьянских хозяйств (фермерских), от которой в свое время отказался Петр I и его наследники, а позднее повторно и более решительно отказался И.Сталин, стала доминирующей в подавляющем числе стран и Нового и Старого Света.
1. В странах Западной Европы, в Северной Америке (США и Канада), в Австралии и Новой Зеландии сохранилось и получило развитие фермерство, усовершенствовалось на современной технико-технологической основе.
2. После Второй мировой войны в странах Азии (Япония, Южная Корея, Индия, Турция), а также во многих странах Латинской Америки (Бразилия, Аргентина, Мексика) успешно в короткие сроки были проведены антифеодальные реформы, в результате которых сформировались фермерско-кооперативные системы.
3. В конце XX века в ряде социалистических стран (Китай, Вьетнам, Монголия) после глубоких кризисов коллективизированного сельского хозяйства осуществлено возрождение системы семейного сельского хозяйства.
В названных странах семейные крестьянские хозяйства разных типов и размеров производят больше половины сельскохозяйственного сырья – от 60 до 90 процентов. С учетом данных фактов Организация Объединенных Наций в первом десятилетии XXI века семейные крестьянские (фермерские) хозяйства провозгласила лучший и перспективной фермой ведения семейного хозяйства, обеспечения планеты продовольствием.
Но помимо продовольственного обеспечения утверждение фермерства в тех странах дает большой социальный эффект. Оно смягчает угнетение населения экономическими и политическими элитами, ослабляет социально-политические напряжения, способствует развитию реального демократизма и формированию подлинных гражданских обществ, воспитывая активных и здравомыслящих граждан. Фермерство также служит сильным фактором сохранения здоровой нравственности не только в сельском социуме, но также сдерживает распространение многих изъянов человеческой морали, сопровождающих процессы урбанизации экономики и жизни.
А какова ситуация с развитием фермерства в современной России? В результате начатой еще при Горбачеве М.С. и Ельцине Б.Н., аграрной реформы с крестьянско-фермерским вектором сложился реальный фермерский сектор сельского хозяйства. Его составляют, во-первых, около ста тысяч зрелых фермерских хозяйств (ядро фермерского сектора) и около 2 млн, так называемых товарных крестьянских подворий (это укрупненные ЛПХ и малоземельные КФХ). Данный сектор суммарно дает около 30 процентов товарной сельхозпродукции, что меньше в сравнении со странами, где развито фермерство, в два-три раза.
Названные две части фермерского сектора (сектора товарных крестьянских хозяйств семейного типа) имеют существенное различие в качественном экономическом отношении. Фермерские хозяйства, составляющие (условно) ядро сектора, эффективны, конкурентоспособны, ведут расширенное воспроизводство – темпы прироста объемов производства значительно выше, чем в целом по отрасли сельского хозяйства. Можно сказать без натяжки, что это лидеры современного российского села. (Мегафермы таковыми не являются, потому что функционируют, как правило, за рамками села).
Что касается товарных подворий (большей их части), то они с трудом осуществляют лишь простое воспроизводство. Они не демонстрируют высоких темпов развития, скорее стагнируют. Но благодаря высокому качеству своей продукции они все-таки конкурентоспособны на местных (районных) рынках и поэтому не разоряются, устойчивы. Основная положительная характеристика данной части фермерского сектора – здесь сосредоточен огромный человеческий потенциал, высококачественный человеческий капитал. Если в начале земельной реформы 90-х годов исследования говорили о трех миллионах селян, желающих вести самостоятельное крестьянское хозяйство, то ныне уже есть 2 млн. реальных крестьянских семей, прошедших практический рыночный отбор и не только желающих, но и способных хозяйствовать на земле. Этот золотой человеческий капитал, к сожалению, сегодня не реализуется в полной мере.
Глубокая дифференциация крестьянских семейных хозяйств по экономическим характеристикам не является результатом объективного естественного отбора, а возникла вследствие непоследовательной агроэкономической политики, реализуемой российскими госорганами со второй половины 90-х годов. Если в начале реформы 90-х годов (3-4 года) государством осуществлялось программное управление процессом формирования нового (фермерского) сектора сельского хозяйства и в результате возникло «фермерское ядро», то уже во второй половине 90-х годов российские власти, имеющие правостороннюю ориентацию в развитии экономики, лишь сохраняли профермерскую риторику, реально ничего для развития фермерства не делали, а в конце 90-х годов и до недавнего времени российское государство практически закрыло тему дальнейшего развития фермерства в России. Властью ставка была тогда сделана на новую индустриализацию сельского хозяйства на основе строительства сельскохозяйственных предприятий-гигантов.
Руководители сельского хозяйства без стеснения стали говорить о фермерстве, как о направлении, ошибочном для России. Министр В. Семенов публично гордился, что он не допустил дальнейшую «фермеризацию». Министр В.Щербак заявлял, что Минсельхоз не будет содействовать созданию новых «малышей». Министр А.Гордеев уверял своих чиновников и работников средств массовой информации, что фермерство в современной России – это «атавизм» - пережиток 19 века. При этих министрах были практически свернуты все государственные программы поддержки фермерства:
· кредит стал доступен только для 3-5% фермерских хозяйств – самых крупных;
· стартовая господдержка начинающих фермеров была прекращена и лишь в последнее время возобновлена в незначительной мере;
· даже новый вид господдержки, так называемой «несвязанной» с какими-либо производственными направлениями или показателями, стал доступен менее 20 процентов КФХ – только крупным;
· в связи с принятием нового латифундистского законодательства о земле основное средство производства стало недоступным для большинства «начинающих фермеров», а также для фермеров, решивших расширить свои хозяйства;
· для небольших крестьянских хозяйств семейного типа усложнился доступ к продовольственным рынкам.
Названные и многие другие усложнения, ограничения и дискриминации остановили в России развитие десятков тысяч малых КФХ и сотен тысяч товарных крестьянских подворий. Государством преднамеренно было расчищено пространство для развития только индустриально организованных, крупномасштабных сельскохозяйственных предприятий. А в результате в нашей стране недоиспользуется, как я уже говорил, особый феномен крестьянской семьи-хозяина, обеспечивающий более продуктивное взаимодействие человека с природой в процессе производства пропитания. У большинства работников сельского хозяйства сохраняется статус простого носителя рабочей силы, придатка к технико-технологическим системам. Поэтому фермерское меньшинство оно пока не играет главной роли в решении социальных проблем, в сдерживании наступающих из городов пороков нравственности.
Руководители федерального уровня о причине
их предпочтений крупному агробизнесу
У всех здравомыслящих российских граждан, в том числе и у вас, участников нашего сегодняшнего разговора, естественно, возникает вопрос: что же такое случилось в России, из-за чего и почему начатая в 90-х годах аграрная реформа по крестьянскому фермерскому направлению вдруг без разъяснения и без предварительных углубленных дискуссий была резко приостановлена и заменена аграрными преобразованиями принципиально иной направленности.
Долго внятных разъяснений по этому вопросу государственные руководители или чиновники не давали, прятались за фразы, что это мол временные недоразумения, «ошибки на местах», что ситуация будет выправляться, поскольку развитие малого агробизнеса «тоже полезно», и что его тоже государство будет поддерживать.
Но вот недавно достаточно внятный ответ на этот вопрос прозвучал от первого лица в Российском государстве – президента РФ В.В.Путина. 7 апреля 2016 года на форуме Общероссийского народного Фронта лидеру данного Фронта Владимиру Владимировичу был задан вопрос представителями фермерства: «Почему средства государственной поддержки сельского хозяйства, особенно инвестиционные, почти полностью идут крупным сельхозпредприятиям, мегафермам и агрохолдингам, а малым формам ведений сельского хозяйства, в частности фермерским хозяйствам достаются крохи?»
В.В.Путин ответил следующим образом: «Источник проблемы в защите малых сельхозпроизводителей является подход руководителей на федеральном уровне к вопросу – кому государство должно оказывать помощь. Некоторые исходят из того, что более эффективными землепользователями являются крупные сельскохозяйственные предприятия? Путин свою точку зрения не выразил, сослался на безымянных московских авторитетов. Поэтому мне остается адресовать возражения, безымянным конструкторам и вершителям российской аграрно-экономической политики, однобоко направленной на успешное развитие крупномасштабного агробизнеса.
Известно, что реализаторы такой государственной политики и их сторонники в научной сфере объясняют ее нынешние приоритеты формулой, что якобы «крупные предприятия лучше эффективнее, потому что в них неминуемо реализуется так называемый «эффект масштаба». Не вдаваясь в детальный анализ данной формулы, служившей многие десятилетия основой при определении параметров предприятий в отраслях промышленности, отметим лишь, что она и в промышленности в условиях современных технологических революций потеряла признание всеобщей экономической аксиомы. А что касается отрасли сельского хозяйства, то в большинстве аграрноразвитых стран ее и раньше, а тем более ныне при бурном развитии биологических методов повышения эффективности сельхозпроизводства, эту формулу и производственники и наука используют крайне осторожно, с серьезными оговорками и ограничениями.
Приведу вам лишь два основных возражения против абсолютизации значимости фактора «эффекта масштаба» в сельхозпроизводстве.
Возражение первое. В этой отрасли в связи с первостепенной ролью природы в производственных процессах особо важное значение имеет умение и мотивированность людей, продуктивно, но вместе с тем тонко, бережно взаимодействовать с ней. Это касается степеней организации производства. Но особо важно это для первичного уровня, где работники непосредственно выполняют технологические операции, связанные с биологическими процессами. Фактор масштаба производства и укрупнение размера предприятий способствует решению данной задачи лишь частично. Сторонники крупномасштабности сельхозпредприятий обычно говорят, что концентрация производства положительно влияет на технологию, связанную с природой, благодаря централизованному распоряжению финансовыми ресурсами, что позволяет своевременно обновлять технико-технологическую основу производства и нанимать высококвалифицированных агрономов, зоотехников и ветврачей, которые умеют дружить с природой. Но при этом они умалчивают, что в крупных сельхозпредприятиях сильно усложнено управление взаимодействием большого числа работников и ослаблена мотивация рядовых исполнителей технологических операций снижена технологическая дисциплина. А это часто значительно снижает или даже полностью поглощает «эффект масштаба», связанный с централизацией финансовых ресурсов и наймом большого числа технологов, которые вынуждены половину своего рабочего времени тратить на выполнение функций контролеров-надсмотрщиков.
В сельском хозяйстве эффекту масштаба противостоит «эффект семейной организации» производства, источником которого является глубокая заинтересованность и ответственность, хозяйственный экономический рационализм, солидарность и взаимопомощь, сочетающиеся с взаимным контролем и социально-психологическим стимулированием всех членов первичного производственного (трудового) семейного коллектива.
Данный фактор семейной организации, как показывает широкий международный, да уже и российский опыт, является в сельском хозяйстве высоко действенным, а часто даже более сильным в сравнении с фактором масштаба предприятия. Это подтверждается следующими фактами. По данным Минсельхоза РФ в 2013-2014 гг. такой важный экономический показатель как рентабельность при сравнении разных организационно-правовых форм производства был лучше в крестьянских (фермерских) хозяйствах, имеющих статус юридических лиц, но являющихся в своем большинстве семейными предприятиями. Рентабельными были 89 процентов КФХ, тогда как в секторе сельхозорганизаций (СХО) удельный вес рентабельных предприятий колебался в зависимости от организационно-правовой формы от 72 до 81 процента. При этом уровень рентабельности в среднем по КФХ был около 14 процентов, тогда ка в среднем по СХО в два раза меньше – 7 процентов.
Особенно часто «эффект семейной организации» оказывается сильнее «эффекта масштаба» в тех подотраслях сельского хозяйства, которые непосредственно, тесно связаны с землей – в растениеводстве, в овощеводстве открытого грунта, в тех видах животноводства, в которых основными видами кормов являются пастбищные , а также грубые корма, выращиваемые на полях. Проиллюстрирую данное положение примером тоже из российской практики.
Вам, вероятно, известно, что в нынешнем сельском хозяйстве России наиболее проблемной является подотрасль производства молока. Дореформенный уровень за двадцать пять лет далеко не достигнут. Обученные на советских учебниках, провозглашавших абсолютное превосходство крупномасштабного производства, федеральные и региональные руководители отрасли все 25 лет пытались, поднять «молочное производство» на основе сохранения и частичной модернизации сравнительно крупных ферм в СХО. Но не получалось – поголовье коров на таких фермах ежегодно сокращалось. Тогда было решено выполнять задачу путем строительства молочных мегаферм-гигантов с поголовьем от 1200 до 3000 коров. На это направлялись многие сотни миллиардов рублей. Но это тоже оказалось малоуспешно. Общее поголовье коров на старых крупных и новых сверх крупных все равно сокращалось. Ввод в строй новых молочных гигантов не восполняет потери коров в традиционных СХО. Основная причина такой ситуации кроется в низкой рентабельности крупномасштабного производства молока в российских новых и старых СХО, из-за, так называемого, «человеческого фактора».
Интересный аналитический материал по этому вопросу недавно представили ученые Северо-Западного НИИ экономики и организации сельского хозяйства Суровцев В.Н., Никулина Ю.Н., Жутяева С.К. (журнал «Экономика сельского хозяйства» № 3-2016 г.). Они показали, что уровень производственной себестоимости литра молока на десятках мегаферм, построенных в 2007 – 2014 гг. в Европейской части России, оказался лишь на 3,5 руб. ниже закупочной цены (18,8 руб. и 22,3 руб.). Такой прибыли явно не хватает на возвращение банковских кредитов и проплату процентов за кредиты. На эти цели у них требуется сверх производственной стоимости почти 14 руб. в расчете на 1 л фактически надоенного молока. Не спасают положение и привилегированные госсубсидии (около 6 руб. в расчете на 1 литр). Все равно финансовый результат на мегафермах отрицательный – минус четыре рубля на литр. Где же тут «эффект масштаба»? Ведь такое не на отдельной мегаферме, а на десятках фермах-гигантах с общим поголовьем около 120000 коров.
К сожалению, подобного анализа агроэкономическая наука пока не выполнила в отношении действующих в России молочных семейных ферм, принадлежащих фермерам. Их в стране ныне работает более 2000 с поголовьем по 30 – 150 коров. Нет пока четких статистических материалов. Но по сведениям АККОР (ассоциация крестьянских (фермерских) хозяйств и сельхозкооперативов России) это тоже более 100 тыс. коров. По выборочным обследованиям, проведенным сотрудниками АККОР, производственная себестоимость 1 литра молока на таких небольших семейных фермерах колеблется в диапазоне от 10,0 до 14 руб. Прибыль в расчете на литр молока при средней цене реализации такой же, как и для СХО – 22,0 руб. составляет до 10 руб. Учитывая, что строительство фермерских коровников обходится их рачительным семейным хозяйствам в расчете на одно скотоместо в 2-3 раза дешевле, прибыли у них вполне хватает и на погашение долгов, и на текущую модернизацию производства.
Но эффект семейной организации проявляется не только в экономичности и рентабельности производства. Важное значение имеет также более высокая экологичность производства в крестьянских хозяйствах. Необходимо учитывать и более высокое качество сельхозпродукции семейных хозяйств – продукция растениеводства меньше насыщена пестицидами и гербицидами, а продукция животноводства – антибиотиками.
Высокие преимущества семейных ферм ведения сельского хозяйства проявляются и в обеспечении высокой степени заселенности сельских территорий. На основе изучения широких статистических материалов ученые ВИАПИ (д.э.н. Сарайкин В.А. и к.э.н. Гатаулина Е.А.) пришли к выводу, что строительство мегаферм и крупных животноводческих комплексов в большинстве случаев вследствие их локальной монополии ускоряет депопуляцию на обширных окружающих территориях, во множестве соседних сел и деревень.
Интересное высказывание по этому поводу доктора Франца-Йозефа Файтера из ФРГ. «Фермерское хозяйство – это основа деревни. Без фермерства не может быть жизнеспособной деревни. И большое количество семейных фермерских хозяйств гарантирует, что в деревне будет пекарь, будет мясник, будет слесарь. Фермеры привлекают и обеспечивают работой представителей других рабочих специальностей, не обязательно сельскохозяйственных. А это в свою очередь привлекает среднее предпринимательство, малый бизнес, и деревня становится жизнеспособной.
А если у вас есть население, то имеют смысл автобусы, строительство дорог, имеет смысл интернет. И тогда у вас получается равномерное распределение населения – не только вокруг мегаполисов и в густонаселенных зонах, но и вообще по стране. Например, в Германии сейчас нам удалось достичь того, что ребёнок фермера может ходить в гимназию, не уезжая из дома. И получается, что население сельской местности имеет те же образовательные возможности, что и жители города, то есть им не нужно ехать за возможностями в город, у них все есть дома».
Возражение второе
Далее рассмотрим второе возражение против абсолютизации «эффекта масштаба» и под этим углом зрения противопоставления крупных форм производства малым семейным формам. Еще сто лет назад российский ученый агроэкономист Александр Васильевич Чаянов сформулировал научное положение о том, что в споре о преимуществах малого или крупного производств более продуктивно искать компромисс, искать варианты их сочетания и даже конструктивного взаимодействия.
Один такой вариант сочетания и взаимодействия он подробно проанализировал и описал в своих научных трудах. Это, так называемое, «вертикальное кооперирование» семейных крестьянских хозяйств в выполнении функций производственного облуживания основных технологических операций, а также в хранении, переработки, транспортировки и реализации готовой сельхозпродукции (сельхозсырья), не связанных с биологическими процессами.
Но Александр Васильевич предвидел и возникновение другого варианта сочетания и взаимодействия малого и крупного производства. Это сотрудничество крупного агропромышленного капитала в лице перерабатывающих и других компаний и предприятий с семейными крестьянскими хозяйствами и их кооперативами. Он тогда этот вариант детально не проанализировал – не было еще такой широкой практики. Но спустя сто лет предвидение выдающегося ученого сбылось. Ныне в аграрноразвитых странах широко распространяется так называемая «контрактная форма» вертикальной интеграции крупными агропромышленными формированиями фермерских хозяйств и их первичных объединений.
Формируются крупные экономические системы производства, что называется, «от поля до прилавка». Их основу, фундамент составляют свободные, частные, в большинстве своем семейные крестьянские (фермерские) хозяйства, непосредственно вместе с природой выращивающие сельскохозяйственное сырье. Другие элементы таких систем – это тоже самостоятельные, но чаще всего крупные по объему ресурсов и рабочей силы, субъекты агропромышленного бизнеса, выполняющие либо функции производственно-хозяйственного обслуживания основных (лежащих в основе) фермерских хозяйств, либо продолжающих процесс производства продовольствия уже на следующих этапах: переработки и реализации готовых продуктов конечным потребителям.
Основными «скрепами» их успешного взаимодействия являются не административные подчинения, а договоры-контракты.
Ныне широкая международная практика (субъекты агробизнеса - малого и крупного, агроученые и агрополитики) успешно использует два варианта сочетания. Во-первых, традиционную вертикальную кооперацию и, во-вторых сравнительно новую вертикальную контрактную интеграцию. Сегодня за рубежом не спорят, какой эффект больше – семейный или масштабный – там стараются получать оба эффекта, т.е. двойной эффект. Практика нашла методические подходы, при которых оба вида «эффекта» более-менее справедливо распределяются между малыми (семейными) и крупными (корпоративными) участниками общего агропромышленного процесса. Это стимулирует активную экономически взвешенную деятельность и малых и крупных субъектов агробизнеса как бы «на равных», а не так как сегодня в России – одних (крупных – за счет других (семейных, малых).
Так куда же идти дальше?
К большому сожалению граждан России, безымянные творцы нынешней агрополитики, на которых сослался президент России В.В.Путин объясняя явный перекос в государственной финансовой поддержки сельского хозяйства в пользу крупных и сверхкрупных сельскохозяйственных формирований, почему-то не хотят учитывать международный опыт получения в агропродовольственной сфере «двойного эффекта».
Недавно один мой знакомый директор регионального отделения крупного банка после прочтения моей книги «Подрезанные крылья российского фермерства», где информация, переданная вам сегодня на данной лекции, представлена более широко, сказал мне по поводу увлечения руководителей того региона мегафермами и «свиноградами»: «Они либо не знают всего этого (т.е. …. информации о международном и уже российским нарождающимся опыте), либо нарочито действуют вопреки, по не понятным причинам». Думаю, что эти слова вполне можно адресовать и к неназванным Владимиром Владимировичем Путиным «российским руководителям Федерального уровня».
В России в данный период в связи с финансовым кризисом возникла передышка в реализации официально заявленного курса на «новую индустриализацию» сельского хозяйства на основе строительства и реконструкции индустриально организованных сельхозпредприятий. Денег на новые предприятия – гиганты пока нет и, видимо, не скоро появятся. Встает вопрос, к чему готовиться после передышки, какую агрополитику вырабатывать на обозримое будущее? Возможно два варианта стратегии.
Первый вариант – продолжить линию, прорисованную когда-то Петром I и подхваченную Иосифом Сталиным, направленную на лишение хозяйских прав основных работников сельхозотрасли – крестьян, сохранения их в статусе простых носителей рабочей силы и на концентрацию хозяйских прав в руках владельцев крупных аграрных формирований, являющихся «опорой власти» в сельской местности. Но при выборе такого направления развития необходимо помнить из истории России, что оно обеспечивает лишь краткосрочный успех – не больше жизни двух-трех поколений. Стратегически оно ведет экономику к ослаблению, в тупик. Не случайно, в большинстве стран от такого направления развития отказались и народы, и элиты.
Второй вариант, начало которому положил император Александр II – это сохранение или восстановление основным работникам сельского хозяйства статуса хозяев средств производства, хозяев самого производственного процесса (его биологической сердцевины) и хозяев готового продукта (сельхозсырья). Это ликвидация привилегий крупных сельхозпредприятий в вопросах государственной поддержки, восстановление и развития системы государственной поддержки семейного сельского хозяйства на равных с другими системами агробизнеса; это государственное стимулирование вертикального кооперирования семейных крестьянских хозяйств, а также контрактных форм их вертикального интегрирования субъектами крупного агробизнеса. Из истории России известно, что это (второе) направление развития дважды давало впечатляющий эффект: в годы «Столыпинской реформы» и в годы так называемого «Ленинской новой экономической политики» (НЭПа). В наше время данный вариант стал каркасам современной аграрной цивилизации на планете «Земля».
Похоже, что в Российской политической и экономической элите пока не достигнуто единство мнений по выбору направления агропролитики. Согласно словам В.В.Путина законодателями «моды в макроэкономике» являются наши влиятельные «господа-руководители на Федеральном уровне». Можно лишь предположить, что это руководители основных экономических ведомств, они, вероятно, когда-то отлично защищали курсовые работы и дипломы про «эффект масштаба». Прореформировать свои знания и свое мышление им по-видимому трудно.
Но недавно стало известно, что нынешнему руководителю штаба сельхозотрасли, Министру сельского хозяйства РФ А.Н.Ткачеву, реформа мировоззрения удалась. Он в одном из своих публичных выступлений со всей определённостью заявил: «Будущее сельского хозяйства России связано с развитием фермерства и мы сегодня делаем ставку на фермерство и кооперирование». Оказалось, что это не просто политическая риторика. Министерство добилось существенного увеличения бюджетных средств на программы «Начинающий фермер», «Семейные животноводческие фермы» и «Поддержка потребительской кооперации». Регулярно проводятся рабочие совещания с участниками этих программ, с представителями региональных агарных ведомств и фермерских ассоциаций с целью анализа успехов и трудностей в использовании средств господдержки на эти цели. Заявлено о совершенствовании и дальнейшем расширении этих программ.
Однако, параллельно с такой новой активностью руководителей российского Минсельхоза, другие руководители федерального уровня договариваются с восточными странами-партнерами о строительстве под Москвой молочных сверхгигантов с десятками тысяч коров в каждом. Нам остается надеяться, что А.Н.Ткачеву и его команде удастся (возможно, при поддержке В.В.Путина) убедить «руководителей Федерального уровня» согласиться на разворот агроэкономической политики в направлении, предусмотренном реформами агростроя при Александре II – Николае II и С.Витте – П.Столыпине.